Клеменс Пул — художник из Нью-Йорка с обширной художественной и кураторской практикой в США, Южной Америке и Европе. Его недавние работы связаны с организацией художественных коллабораций, объединяющих взгляды разных художников на ту или иную тему. В Украину Клеменс приехал по приглашению ИЗОЛЯЦИИ как куратор проекта ЗАХОПЛЕННЯ, в котором участвуют украинские и иностранные художники, размышляющие над темой оккупации.
— Впервые в Украине?
Почти. Я приехал в Киев в июне этого года, чтобы встретиться с командой Изоляции. В феврале прошлого года в Нью-Йорке мы познакомились с Любой Михайловой. Возникла идея сделать определенный проект. В итоге я приехал в Киев 8 июня, чтобы встретиться с командой и обсудить сотрудничество. А 9 июня завод, где работала ИЗОЛЯЦИЯ в Донецке захватили террористы. Я был в Киеве в течение пяти дней, встречался с ребятами из ИЗОЛЯЦИИ. Но они, конечно же, были заняты другими вопросами, пытаясь разрулить то, что произошло с их помещениями в Донецке. Запланированный проект тогда не состоялся по понятным причинам, но в результате моего приезда в июне возникла новая идея – проект ЗАХОПЛЕННЯ.
— Расскажи подробнее об этом проекте.
Мы планируем около десяти художественных акций в рамках ЗАХОПЛЕННЯ. Каждая из них будет работой одного из художников, украинского или зарубежного, или художественной группы. Объекты, инсталляции, перфомансы, хэппенинги. Каждый проект внутри ЗАХОПЛЕННЯ будет экспонироваться только в течение одного дня. Мы будем инсталлировать проект утром и демонтировать его вечером. То же самое с перфомансами – один день. Мы окупируем пространство на какое-то время, а затем — исчезаем. Даты проведения отдельных проектов могут меняться, но период проведения ЗАХОПЛЕННЯ в целом уже утвержден – с 18 сентября по 12 октября. Цель проекта — активировать пространства, непредусмотренные для культурных интервенций, неожиданные места, в которых никогда бы не предполагалось присутствие художественных объектов. Мы попросили всех участвующих в проекте художников работать с идеей изменения взаимоотношений с пространством, основываясь при этом на концепции оккупации, захвата. Для этого мы задействуем больше десяти локаций в разных районах Киева.
— В центре?
Не только: на левом берегу, например, тоже. Я думаю, это важно — задействовать для художественных акций места, где, возможно, мало что происходит. Это соответствует миссиии ИЗОЛЯЦИИ, которая базировалась на заводе в Донецке, — не самом популярном в культурном плане месте.
— Как возникла идея оккупации пространства?
В прошлый мой приезд в июне, гуляя по Киеву, я заинтересовался тем фактом, что Майдан все еще был занят протестующими. Там все еще стояли палатки и баррикады. Майдан заставил меня переосмыслить подобные процессы. Я вспомнил и наши акции на Уолл-Стрит, и подобные протесты в других странах. Я подумал о том, что в разное время, в разных странах люди используют одни и те же визуальные образы, один и тот же язык коммуникации в попытке добиться каких-то изменений. Баррикады, покрышки, палатки, захваты помещений… Эта мысль стала началом идеи о том, что разные люди во время разных акций неповиновения, используют один и тот же визуальный язык. При этом, этот язык сложный, многоуровневый. Очень много разных смыслов кроется в этих физических объектах, которые только выглядят одинаково.
Тогда и пришло решение сделать проект, который будет работать с идеей визуального языка протеста, работать с ситуацией, возникшей с ИЗОЛЯЦИЕЙ, у которой бойцы самопровозглашённой «ДНР» просто забрали пространство. Проект станет художественным обсуждением подобной мотивации.
— Мотивации захвата пространств?
Да. И не только. Смотрите, например, ИЗОЛЯЦИЯ несколько лет находилась на территории старого донецкого завода. Это пространство изначально использовали для создания изоляционных материалов для всей страны. Затем это же пространство превратилось в платформу культурных инициатив и использовалось для творческих и образовательных проектов – там проходили выставки, читались лекции. А затем это пространство было захвачено боевиками и теперь используется для войны. А здания при этом те же самые. И вся суть сводится к тому, как люди интерпретируют пространство для себя. Суть сводится к твоим личным отношениям с пространством, к твоей готовности изменять или как-то влиять на место.
И если вся суть в этом, то мы тоже можем взять какую-то площадку, оккупировать ее, но не в милитаристском смысле, а, скорее, в нарративном. Оккупация в такой ситуации становится пересмотром тех форм, в которых мы взаимодействуем с пространством и того, что мы считаем возможным сделать с ним. То есть Майдан, например, произошел потому, что люди решили — это возможно. Именно поэтому мы выбрали такое название проекта — ЗАХОПЛЕННЯ.
— Почему именно в Украине?
Потому что у вас получается. У нас в Нью-Йорке была подобная акция неповиновения — захват протестующими Уолл-Стрит. Мы тоже хотели структурных изменений в экономике и политике. Но все знают, чем закончилась акция на Уолл-Стрит: пришла полиция, всех жестко разогнала, и люди разошлись по домам. У вас — не разошлись. Почему в Украине это получилось, а в США — нет? Разная мотивация. У вас десять лет назад была Оранжевая революция. И хоть она не дала ощутимых результатов, и позже стало даже хуже, и люди разочаровались, — тем не менее, именно Оранжевая революция дала украинцам чувство, что таким методом что-то можно изменить. Не все, но хотя бы что-то. Поэтому, не смотря на разочарование Оранжевой революцией, люди в Украине знали, что такая форма работает, что они могут на что-то повлиять. В США последние гражданские протесты, которые заставили систему измениться под давлением общества, были, пожалуй, только во время войны во Вьетнаме. Но наше государство, сделав выводы из своих ошибок, с тех пор стало достаточно хитрым, чтобы больше не рисковать и не доводить до таких масштабных акций. Государство стало следить за тем, чтобы средний класс был доволен своей жизнью, своим уровнем достатка, и меньше думал о том, что система все так же не работает. Со времен Вьетнама у американцев не было опыта побед над государством благодаря использованию формы гражданского неповиновения. А у вас — были.
— Думаешь, аудитории в Киеве сейчас это будет интересно? Почему ты выбрал такое время? Ведь люди сейчас, в таких политических условиях, мало думают об исскустве. Они заняты совершенно другими проблемами.
Конечно, люди сейчас заняты многими насущными вопросами нехудожественного порядка. Но то, о чем мы говорим — это, на самом деле, как раз часть тех вопросов, которыми люди заняты. То, что сейчас происходит на Востоке страны, захватило мысли всех вокруг. В ситуацию на Донбассе вовлечены не только политики, военные и журналисты, которые пишут об этом — вовлечены все. Вся страна. И в некотором смысле весь мир вовлечен. Происходящее сейчас в Украине будет, возможно, иметь серьезное влияние на весь мир. И каждый украинец сейчас пытается как-то действовать в этой ситуации, используя те ресурсы, которые имеет. Конкретно мы, как художники, используем ресурс исскуства, начинаем дискуссию и пытаемся помочь людям выразить то, что они испытывают в этих условиях.
